У туринского фармацевта за тридцать Роберто (Фавино) есть работа в аптеке, пыльная «субару» и брат-гей. Еще у него есть подруга Сара (Раппопорт), с которой на двадцатой минуте фильма он благополучно расстается. Картинно отстрадав минут сорок, Роберто начинает встречаться с Альбой (Белуччи), которая очень хочет родить ему ребенка и почему-то водит героя по выставкам рисунков шизофреников.

У итальянского режиссера Марии Соул Тоньяцци есть отец – Уго, классический актер итальянского кино, снимавшийся у Марко Феррери, Жан-Люка Годара и Роже Вадима. Правда, такой родословной оказалось недостаточно для второй режиссерской работы.

Насмотренность Тоньяцци ограничивается, как видно, фильмами Джузеппе Торнаторе. Взяв Фавино и Раппопорт из «Незнакомки», а Белуччи – из «Малены», режиссер поставила перед ними самую сложную задачу из всех – сыграть чувства, который хоть раз в жизни, но испытывал каждый. Актеры стараются. Фавино бродит по городу, ночует в машине и пытается выкинуть вещи бывшей пассии в мусорный бак. Раппопорт закрывает лицо руками. Белуччи красиво смеется и не менее красиво плачет. Вот только в итоге ничего серьезного из этого не последует.

Сделав всех героев главными, Тоньяцци так и не смогла до конца раскрыть до конца ни одного характера. Брат Роберто расстается со своим партнером, узнав о своём пороке сердца. Начальница Роберто, директор аптеки, расстается со своим мужем и теперь носит красное пальто. Сам Роберто весь фильм играет в «ромашку» – любит, не любит – и тоже то и дело с кем-то расстается.

По идее, зритель должен узнавать в этих историях себя и сопереживать, делать выбор. Но вовлеченность тут не срабатывает - ходульные диалоги ничего не сообщают, а количество вопросов без ответов зашкаливает. На жизнь это не похоже, на красивую сказку – тем более. 

Этим фильмом открывали прошлогодний Римский кинофестиваль. Такой знак внимания следует относить, скорее всего, на счет уважения к семье Тоньяции. В начале следует лаконичная, похожая на правду элегия разлуки глазами мужчины, к середине картина повторяет саму себя, раздражая бедностью сценария (роман-первоисточник – про разрыв гомосексуальной пары, а никак не про гетеросексуальные отношения). Патока льется ручьями, и главный герой постепенно утрачивает ощущение реальности.

Метаться от хорошего к лучшему, отказываться от того, кто любит, в пользу того, кого любишь ты – так со всеми бывает. И рассказывать об этом нужно так, чтобы било в самую точку – неважно, Турин ли за окном, Москва или Нью-Йорк. У Тоньяцци этого сделать не получилось. Всю эмоциональную подоплеку ее незрелого фильма можно равноценно заменить фразой одного нобелевского лауреата – «Как жаль, что тем, чем стало для меня твое существование, не стало мое существованье для тебя».  

Отметая подозрения в шовинизме, отметим для себя, что фильмы про любовь глазами мужчины все-таки лучше удаются мужчинам-режиссерам, например, Гондри в «Вечном сиянии чистого разума».

Артем НОХРИН