Добро пожаловать на неофициальный сайт сериала "Русские амазонки"!


Новости мирового кинематографа

Моя судьба в театре не сложилась
Звезды: Леонид Ярмольник

После долгих-долгих переговоров и перезвонов по телефону Леонид Исаакович наконец согласился на встречу. «Не понимаю, о чем мы будем говорить?» – отнекивался знаменитый актер. В результате он рассказал, почему ушел от Любимова и из-за кого не попал к Захарову, почему жениться надо на сироте, а еще о том, как он докатился до водителя ретро-такси.

Встретились мы в кафе автоцентра «Мерседес». «Только не начинайте интервью с вопроса, где я родился, ладно? Я ведь знаю, что вам нужно. Вам нужно чего-нибудь желтенького: кто с кем, что почем, у кого чего, а я на эти темы не разговариваю».

Леонид, вы закончили большую работу у Алексея Германа в фильме «Трудно быть богом», снимались целых семь лет. И какие теперь ощущения – освобождение или, наоборот, сожаление, что все закончилось?

Ни то и ни другое. Во-первых, не семь, а девять лет, но это неважно. И работа в фильме еще не закончена. Фильм снят, смонтирован, мы периодически общаемся по телефону с Алексеем Юрьевичем, а озвучивать даже не знаю, когда будем. Это совсем другое кино, другой вид искусства, так никто не работает и никто не снимает, поэтому оценивать эту работу по законам кино было бы неверно. Это не то кино, где можно просто следить за сюжетом и собирать кассу. Герман работает тщательно, внимательно, не торопясь. У него свое количество дней в году. Имеет право.

Алексей Юрьевич не хотел, чтобы в это время вы работали на телевидении и вообще где-либо еще снимались. Как дались такие условия?

Целых три года соблюдал контракт, и это было даже любопытно.

Все знают, что Герман снимает долго, и вы наверняка знали, на что шли, когда соглашались?

Знал, конечно. И в свое время мне рассказывали о нем и Юрий Никулин, и Ролан Быков, но все знать невозможно. Одно дело – знать по чьим-то рассказам, другое дело – проживать эту жизнь. В этом есть много замечательного и много отвратительного. И есть еще много такого, к чему я так и не привык и не привыкну никогда. Чтобы любить и воспринимать Алексея Юрьевича, его, конечно, нужно знать. В противном случае его можно принять за сноба, сумасшедшего или еще за кого-то – и это все будет неточно, это все будет неправильно. Он удивительный, отдельный, со всеми своими достоинствами и недостатками.

Говорят, в этом фильме вы тоже неожиданный. Ярмольник, какого мы еще не знали. Вы часто отмечаете свою работу в фильме «Мой сводный брат Франкенштейн», а, на мой взгляд, вы необыкновенный в «Бараке» Валерия Огородникова. За эту роль вы, кажется, получили «Нику».

Та и другая картины достойные, сделаны серьезными и талантливыми людьми, которые знают, зачем они снимают кино. Это не кино, чтобы убить время, это кино, где авторы отстаивают свои жизненные позиции, ценности и все то, что нам дорого в этой жизни. С этой точки зрения они равноценны, потому что это – художественные произведения.

Обе эти картины вы сами продюсировали. А когда-то за дебют – «Московские каникулы» – получили «Золотого Овна». Фактически получается, что освоили новую профессию?

«Золотой Овен» – это скорее уважение друзей и дань моему отчаянному героизму. Я стал продюсером поневоле. Я не раз об этом рассказывал. Алла Сурикова пригласила меня сниматься, а через неделю кончились деньги. Это был 1995 год, полный развал, когда кино уже не снималось. И я просто пошел по друзьям и знакомым, кто мог бы помочь. Это был мой первый опыт, и, слава Богу, что у меня получилось. Но это не имеет прямого отношения к продюсерству. Я эту профессию не осваивал, все спродюсированные мной картины – просто желание сделать кино. И если бы кто-то вместо меня захотел бы быть продюсером этих проектов, я бы с удовольствием уступил. А что, продюсеров разве не хватает? По-моему, сейчас каждый второй – продюсер. Или не так? Ну, вот поэтому и не хватает, потому что каждый второй. Профессиональных продюсеров единицы, остальные – дилетанты. Продюсирование требует такого же таланта, как профессия режиссера и актера. В американском кино главный человек вообще не режиссер, а продюсер. Это он решает, что снимать и кому. Иногда это счастливо совмещается в одном лице, как у Копполы или Спилберга.

Как тогда пробиться к зрителю гению-режиссеру, если на его пути всегда стоит продюсер, который один решает, что снимать, а что не снимать?

Какому гению? Откуда он знает, что он гений? Если гений, то сначала об этом должны сказать окружающие, а не ты. Это дерьмо собачье, когда сам человек говорит, что он гений.

Однако жесткий вы…

Конечно, жесткий. Вы пойдете делать операцию к врачу, который сделал сто операций, или к тому, который считает, что он гений? Так и в этом деле: главное, чтобы тебя оценили.

Одно время вы хотели экранизировать роман Владимира Набокова «Камера обскура». Продвигается этот проект?

Не получилось. Очень талантливый был сценарий. Я хотел продюсировать эту картину и играть одну из ролей, но не сговорились с авторами сценария. Жаль? Сейчас уже остыл. Странное безвременье, в которое мы попали! Все режиссеры сетуют, что нет хороших сценариев.

Когда же наконец сойдется все вместе?

Никогда. И вообще ни в какие времена не сходилось. Всегда было мало хороших сценариев, совсем немного хороших режиссеров и очень мало хороших артистов. Тем не менее, в девяностые годы, когда была безработица, из актерской профессии никто не ушел. Или почти никто. Артисты остались верны своему призванию. Это легко объяснимо. Потому что артисты больше ничего не умеют. И не надо воспринимать это как достоинство и преданность профессии. Лично я трезво отношусь к актерской профессии. Вы, журналисты, все время из артистов хотите каких-то уникумов сделать.

Однако, самые близкие друзья у вас артисты, и все известные. Александр Абдулов, с которым вы со студенческих лет были вместе, Андрей Макаревич. Как ладили друг с другом при ваших-то общих амбициях?

А что? Так и говорили все время об этом. И ругались всю жизнь. Из моих близких друзей, пожалуй, только Олег Иванович Янковский без недостатков или почти без них. По крайней мере, он для меня пример, как надо жить в профессии и как себя вести. Он настолько тщателен в подборе своих работ, чтоб никак душой не покривить перед истиной, чтоб не прогибаться. Олег в этом смысле сам создает себя. Он такой человек, что не он приспосабливается ко времени, а время к нему. Саша Абдулов на своих творческих вечерах всегда рассказывал одну историю (может, он ее и придумал, но все равно – это Сашкина история): когда он учился во втором классе, учительница спросила, кем ребята хотят стать. Кто-то что-то говорил, а Сашка сказал, что хочет быть артистом. А учительница и говорит: «Что ж ты, Сашенька, быть никем не хочешь?!» Вот это – ответ на ваш вопрос.

Вы-то шли в эту профессию наверняка с установкой стать знаменитым?

Конечно, хотел стать знаменитым. Эта профессия требует определенного количества амбиций. Это – профессия для смелых. Если люди сочетают ее с трудолюбием и упорством, то действительно чего-то достигают. Но подарков в этой профессии почти не бывает. Удача бывает. Однако удача прямого отношения к таланту и мастерству не имеет. Сколько угодно талантливых артистов (особенно в провинции) служат в театре от звонка до звонка, и их знают лишь те, кто ходит на спектакли. С точки зрения удачи этих людей не знают миллионы, потому что их нет ни в кино, ни на телевидении. Но сегодня телевидение совсем другое, хоть и тридцать каналов, а не три, все их можно выбросить вместе с телевизором. Кому-то со стороны может показаться, что я всем недоволен. На самом деле я уже ко многому притерпелся, и выход один: залезть в свою раковину, потому что не очень хочу меняться. В Театральном училище имени Щукина, которое я окончил, не осталось педагогов старой школы и того серьезного отношения к профессии, которое и делало ее Профессией. Сегодня три дня поучили, а дальше уже играешь. Это бесконечное количество сериалов, невероятное количество молодых лиц на экране…

А все ли они актеры?

Это хороший вопрос, потому что актеры теперь не отличаются от НЕактеров. У них у всех одно лишь достоинство: молодость. Они зарабатывают в сериалах деньги, но они не запоминаются миллионам, их не узнают на улице, а через десять лет забудут вообще. А я привык к такому кино, когда актер мог в одном фильме сняться, а потом его всю жизнь помнили. Многие мои однокурсники преподают, и я отношусь с уважением к этому и благодарен им, что они сохраняют традиции Щукинской школы, но нет ощущения, что у них есть такой же талант преподавать, как был у моего педагога Юрия Васильевича Катина-Ярцева. Студенты – это было главное для него. Он жил этим, дышал этим. И для каждого своего студента он был разным. Для одного строгим, для другого как папа, а для кого-то – милиционер. Вот это и есть педагогический талант. Чтобы, выйдя из училища, ты понимал, что стал другим. И неважно, останешься ли ты в профессии.

После «Щуки» Юрий Любимов взял вас в Театр на Таганке. Почему вы ушли оттуда? Из-за того, что Любимова выжили из страны, и в театр пришел Анатолий Эфрос?

Нет, не из-за Эфроса. Это скорее совпадение. Хотя Анатолий Васильевич, когда пришел, сказал, что он меня «не видит». Так чего ждать? Просто получать свои сто рублей и занимать чье-то место? Моя судьба в театре не сложилась. Юрий Петрович Любимов с невероятной радостью взял меня, и я был на седьмом небе. Но он мне ничего играть не давал, не было ролей. В «Ленкоме», например, многие актеры живут годами без ролей, а не уходят. Н-не знаю… Кто-то сидит и ждет, а кто-то ждать не хочет. Я не говорю, что раз взяли в театр, то давайте мне по три главных роли в сезон. Но у меня за семь лет не было НИ ОДНОЙ роли. «Мастер и Маргарита» – это ерунда. С точки зрения участия в спектакле был уникальный опыт, а с точки зрения самой роли играть там было нечего. (Леонид Ярмольник играл Азазелло в спектакле Юрия Любимова. – Ред.).

Страшно было уходить из театра в никуда?

Нет, почему? Я всегда надеюсь только на себя, поэтому трагедии никакой не было. Я что, после того как ушел из театра, стал бездарным или поглупел? Нет. Злился на обстоятельства, но это была спортивная злость.

И друзья, наверное, не оставили?

Конечно. Они пытались меня в «Ленком» пристроить – Янковский, Абдулов и Збруев. Но Захаров меня не взял.

Хотя вы уже снялись у него в картине «Тот самый Мюнхгаузен»…

Он не взял меня, потому что Коля Караченцов был против. Прошло уже много лет, и я теперь это знаю. Николай считал, что я могу кусок его «пирога» откусить. Все остальные хотели и понимали, что я артист неплохой и, наверное, мне нашлось бы в театре дело. Но я жил и живу по принципу «что ни делается – все к лучшему».

Давайте вернемся к вашей работе у Германа. Что вы еще делали эти семь лет?

В прошлом году Валерий Тодоровский снял картину «Тиски», я был продюсером. А в этом году мы закончили фильм «Стиляги». И я не только продюсер этой картины, но и снялся в небольшом эпизоде.

Закажите для себя роль, чтобы под вас сценарий написали, а?

У меня таких амбиций нет. Я никогда этого делать не буду, хотя мог бы. Хорошо, когда кто-то тебя видит в чем-то, открывает по-другому. Встреча с хорошей ролью – это как встреча с любимой. Я противник сериалов, но начинаю все-таки сниматься в одном из них – «Иван да Марья». Очень нравится сценарий. Есть еще интересное предложение. Но о нем говорить рано.

Ваши родители живут в Америке, а вы здесь. Когда открылись границы, вам не хотелось уехать на Запад?

Никогда. Потому что нигде больше заниматься своей профессией так, как здесь, я не смогу. А родителям терять было нечего. У них другие профессии и другие жизненные задачи, для них важнее родственники, семья. Я по-другому скроен. Для меня главное – моя работа. И я всегда говорил, что жениться надо на сироте. У меня родственников здесь практически нет. Жена моя Оксана – сирота.

Коллекция старых авто – ваш бизнес или хобби?

Это не бизнес, это моя слабость. Автомобили я вообще люблю. Символично, что мы с вами сидим именно здесь. В последние годы я покупаю автомобили в этом салоне. (Показалось, что при этих словах «мерседесы», стоящие вокруг нашего столика, важно надули свои холеные лакированные бока. – Авт.). У кого-то острова, конюшни, яхты, а у меня свои игрушки. И увлечение это началось со старой «Победы», которую подарили жена и дочь мне на день рождения. В тот год шли съемки у Германа. Раз в месяц меня вызывали на съемочную площадку, а остальное время я бездельничал, ходил дома, ныл и не знал, чем заняться. Хандрил, в общем, как все актеры, когда бывают в простое. Вечером в мой день рождения Оксана с дочкой позвали меня в гараж, а там стоит… «Победа» 1954 года выпуска, моя ровесница. Перевязанная шелковым бантом и с огромной поздравительной открыткой на капоте. Вот это был сюрприз! Когда я сел в салон на мягкое пружинистое сиденье, как будто окунулся в детство, как будто время пошло вспять, потому что это был когда-то первый мой автомобиль. Еще мальчишкой однажды двоюродный брат посадил меня за руль «Победы» и дал прокатиться. Жена познакомила меня с людьми, которые занимались реставрацией старых авто, и я с головой ушел в это дело. Машина теперь в идеальном состоянии, причем мы нашли к ней все детали. Потом купил еще одну «Победу» и тоже ее отреставрировал. Мы даже сохранили ее родной зеленый цвет. А Оксана придумала сделать из нее такси. Нарисовали на боку шашечки, и машина ожила. Потом появилась идея найти и зеленый огонек, и счетчик. Так что иногда я «работаю» водителем такси и когда еду по Кутузовскому проспекту, то всеобщему восторгу нет предела. Если бы сегодня не было дождя, я приехал бы к вам на «Победе», а так – на «Мерседесе».

Чем Оксана Ярмольник занимается?

В основном, оформлением частных интерьеров. А сейчас она работает над эскизами к спектаклю Валерия Фокина в Александрийском театре в Санкт-Петербурге.

А дочь Саша?

Саша делает диплом в Строгановском институте. Она дизайнер по стеклу.

Наталия КОРНЕЕВА, журнал «Интервью»







Hosted by uCoz